В новом выпуске рубрики «Коренные», в которой обычные петербуржцы делятся с нами историями своих семей, о родственниках-чекистах, священниках и кулаках, а также непростых взаимоотношениях с городом нам рассказал журналист Эдмунд Желбунов.
По отцовской линии мои родственники были дореволюционной интеллигенцией. Моя прапрапрабабушка служила при дворе, заведуя царской мебелью. Прадед в следующем поколении был чекистом. Еще один родственник (насколько я знаю, его брат) компенсировал это, став священником. А рядом с ними в генеалогическом древе расположился раскулаченный купец. По семейной легенде он припрятал мешочек с золотом, спасаясь от притеснения. Мешочек, правда, не нашли. Хотя в моей семье есть традиция передачи реликвий.
В эпоху развитого социализма мой дед был оперативником угрозыска, а бабушка начинала в оборонной промышленности, где работает до сих пор и знает множество военных тайн. За службу ей передали земельный участок на 63-м километре нынешнего Выборгского шоссе. Там дед своими руками построил деревянный дом ─ наше семейное гнездо. Мой отец учился на медицинском факультете, но слишком художественно вел конспекты. В итоге натура взяла свое, и он стал дизайнером.
Отношения членов моей семьи с Петербургом складывались по-разному: судьба одних неразрывно связана с городом, других – тянет прочь из него. Неприязнь началась с прабабушки. Она пережила блокаду в Ленинграде и не смогла смириться с тем, что ее муж не вернулся с войны: прадед пропал без вести. С другой стороны, моя бабушка – как бы сейчас сказали, «истинная петербурженка» – изысканная и утонченная: она развелась с дедом, что поставило определенную точку в их различном отношении к городу. Мой отец тоже настоящий петербуржец, а его родная сестра, моя тетя, напротив, при первой возможности уехала жить за границу. Эти противоречия, как мне кажется, соединились и во мне. По крайней мере, так хочется думать.
Мне Петербург близок по духу, стремлениям и логике, ведь рано или поздно задаешься определенными вопросами и оказывается, что ты соткан из опыта поколений. Я стараюсь осознавать это в себе, и тем самым воссоздать образ своей семьи. Пока пришел к тому, что логика моей, истинно петербургской, семьи – это броуновское движение и хаос.
«Город – злая сила. Сильный приезжает – становится слабым. Город забирает силу», ─ говорил герой Сергея Бодрова-младшего в первом «Брате». Иногда воспринимаю эти строки, как адресованные лично мне, и все чаще с ними соглашаюсь.
Наверное, только коренной петербуржец может прийти к парадоксальному выводу, что ему не нравится город. Будто он уже порядком устал от его лиц и улиц за несколько поколений. Только истинный петербуржец может не любить эти исхоженные или неизвестные маршруты с полированной брусчаткой, а, может, я так тешу себя иллюзиями.
Твердо знаю, что не променял бы Петербург на какой-либо другой город. Хотя если быть честным, я им пресытился. Возможно, поэтому для меня Петербург сейчас – это природа: сады, парки, заказники и просто дворы. Это не манифест – просто какое-то душевное устремление.
Для меня Петербург не мегаполис: я проезжаю его на велосипеде от Просвещения до Купчино всего за два часа. И каждый раз ищу зеленые участки, которые радуют замыленный глаз.
Текст: Камилла Джа
Фото: Камилла Джа
Комментарии (0)