Мы продолжаем нашу рубрику «Коренные» о семьях обычных петербуржцев – автохтонах города, чьи родственники родились и выросли здесь, а также возвращались в родные места, несмотря ни на что. На этот раз свою историю нам рассказала педагог классического танца Дарья Дехтярь.
Петербург ─ город, объединивший мою семью. Так получилось, что все мои предки, которым по разным причинам приходилось уезжать из родного города, никогда не покидали его мыслями и всегда стремились вернуться. Петербург, Петроград, Ленинград – как связующее звено поколений. Мой прадед однажды сказал: «Человек слаб, а родной город дает силу. Где корни, там и жить роду, значит». И, наверное, это лучшее объяснение той нерушимой связи с Петербургом, которая есть у нашей семье.
Основатель нашего рода – беглый петербургский каторжник, приговоренный Екатериной Великой к смерти. Он сбежал из тюрьмы в Таврические степи и в пути решил переночевать в стоге сена. На утро беглец неловко выбрался из своего пристанища, сломав ногу. Мимо проезжал пан, хозяин владений, который пожалел его: привез к себе и оказал помощь. У пана была дочь. По иронии судьбы, у нее тоже была сломана нога. Вскоре мой далекий родственник женился на дочери пана. Когда пришло время получать фамилию, предложили «Хромоножко». Но, поскольку и пан, и сам беглый каторжник были лысыми, да и вообще казацких кровей – решили назваться Лысенко. Так эта фамилия и дошла до нашего времени. Это был мой прапрапрадед.
Со стороны бабушки мои корни восходят к дворянскому роду. Ее дед учился в Горном институте, и выпускной год пришелся как раз на революцию 1917 года. Родители, чтобы уберечь сына от смерти, отослали его в Украину, где женили на деревенской девушке и заставили поменять фамилию на «Кисловец». Настоящую же фамилию скрыли: видимо, называть ее было небезопасно.
В годы Великой Отечественной войны его сын Алексей Кисловец, мой прадедушка, случайно разговорился в поезде с попутчиком. Тот оказался родом из Ленинграда и успел поведать множество историй о городе. Удивительно, но эта случайная встреча имела продолжение. Мой прадед и его попутчик стали неразлучны: вместе участвовали в битве на Курской дуге и при форсировании Днепра. В конце войны они обменялись адресами и распрощались. А в следующий раз встретились только через десять лет: прадед наконец приехал в Ленинград ─ город, который он так давно мечтал увидеть своими глазами и о котором столько слышал от своего отца.
Сейчас я живу в Пушкине, но искренне считаю, что это тоже Петербург. Наверное, стремление быть именно здесь передалось мне по наследству. Для меня Петербург – это город танца. Звучит довольно банально вкупе с заезженным штампом культурной столицы. Я так говорю, потому что сама с детства в балете. Внешне это очень красивый танец: легкий и грациозный. Но это лишь верхушка айсберга – все титанические усилия и преодоления себя остаются вне сцены. Так и с Петербургом: это безумно красивое место, за фасадами зданий которого кроется уродство, эдакий чахоточный блоковский город. И ведь одно невозможно без другого. В этом есть что-то очень простое и жизненно-закономерное. Однажды мне показали фотографию истощенных балерин блокадного Ленинграда. Вокруг них все умирало, их тела умирали, а они танцевали. Может быть, я тогда и поняла, насколько этот город талантлив и умеет жить.
Петербург меняется и очень сильно: в городе с архитектурой барокко и рококо сочетаются граффити с портретами Бодрова и Маяковского. Стрит-арт рисунки – это не классика, здесь акценты расставлены по-другому, и это здорово. В духовном плане у города очень большой потенциал. Он для меня потому и исключителен, что в нем одновременно могут сосуществовать античные музы и современные рокеры.
Текст: Камилла Джа
Комментарии (0)